Родился в 1967 г. в Ташкенте. Поэт, прозаик. Окончил физический факультет МГУ, кандидат физических наук. Публикации в журналах «Звезда Востока», «Урал», «Новый стиль» (Великобритания), альманахе «Иерусалимские голоса» (Израиль), а также в сетевых журналах. В 2001-2006 гг. работал переводчиком в организации «Врачи без границ». В 2006-2007 гг. жил в Великобритании, с 2007 г. – снова в Ташкенте.
Остановка. Голодная площадь.
Полукруглое око луны.
Сквозь безмолвие, как бы на ощупь,
ты идешь вдоль холодной стены.
Понимаешь, что надо проснуться…
Понимаешь, но дальше идешь.
И не можешь назад оглянуться
И унять непонятную дрожь.
Что за жуть?.. Для чего и откуда?..
Словно кто-то идет за тобой.
Словно рвутся от боли сосуды,
И не можешь добраться домой.
А в стене никакого просвета.
Рельсы тянутся к самой луне.
Только слышно, как в городе где-то
Тихо плачет ребенок во сне.
«Не забудь, без меня тебя нет…»
Затихающий поезда звук…
Я поехал, туда, где рассвет
Кормит время надеждой из рук…
А в вагоне полночная муть…
И соседи о жизни опять…
Без меня тебя нет… не забудь…
Я вернусь, я сумею понять…
Десять лет по дорогам пустым…
Десять лет возвращенья домой.
Я пытался остаться живым,
Я пытался расстаться с тобой…
Но небесное вновь проросло…
Возвращение… Кнопка звонка.
И промыта любовь, как стекло,
Сквозь которое смотрят века.
Я вновь в стране, где черные такси
Питаются усталостью прохожих.
Где высший символ правды – BBC,
Да приговор суда еще, быть может.
Здесь каждый день дожди – исправно дань
Погода платит сентиментализму.
Не крикнешь даже утке здесь: «Отстань!»,
Что просит хлеба, строго глядя снизу.
Здесь каждый знает все свои права,
И носит их, что рыцарь твой – доспехи.
Подстрижена зеленая трава,
И в дневниках отмечены успехи.
А над моею крышей белый флаг.
И мой запас тоски давно истрачен.
И я смотрю, как в небе тает знак
Моей такой удачной неудачи.
Моя немота – это немота дерева, сожженного молнией…
Мое присутствие изменчиво, как рисунок тени на стекле…
Мой мир устал, как пилигрим, забывший свою дорогу…
Мои слова, умирают, не успев родиться…
И весь мой ответ ветру – неуверенный жест руки,
Оставляющий людям право меня не слушать…
Для точного времени слишком светло.
Избыточен образ и ждать тяжело…
Избыточен дождь, отменивший весну.
Лишь старые письма хранят тишину.
Как будто усталось, но что-то еще.
Последняя малость, неточный расчет.
Остаток надежды с нулем впереди.
И вечная нежность как кокон в груди.
В нем дремлет все то, что потом обретет
прозрачную радость и легкий полет.
Свободу размера, дыханье цветка –
все то, к чему тщетно стремилась строка.
То, что днем казалось временным,
вечером обретает горький привкус
дурной бесконечности.
Снег, как хамелеон, меняет цвет,
становясь грязно-лиловым.
Часовая стрелка касается пределов грусти,
и люди замирают перед прыжком в одежду отчуждения.
Вечер без запинки соскальзывает в ночь,
и в уснувшем городе разговаривают между собой
обезумевшие автоответчики…
мне опять хочется пойти в кофейню…
я устал, как устает от долгой дороги улитка…
голос пространства звучит все тише,
и день заметает все следы, приближаясь к вечеру…
в квартиры вползает невидимая грусть,
и хочется сидеть, не зажигая света…
и кажется, что этот февраль никогда не кончится…
и никогда не растает вода, замерзшая в зеленой пивной бутылке…
и прошлое никогда не станет прошлым,
а будущее – будущим…
к шести часам жизнь кажется непроницаемой,
как зимнее дерево…